Род Волка - Страница 76

– А чего же им еще делать?

– Но ты же сказал, что они «всегда»? То есть постоянно?

– Конечно, – пожал плечами Атту.

После не очень коротких расспросов Семен уяснил для себя очередную тонкость мировосприятия туземцев: ночь в понятие «всегда» не входит. Темное время суток – это как бы разрыв во времени, пауза. Во время этой паузы границы между мирами истончаются и людям следует избегать активных действий, чтобы куда-нибудь не ухнуть.

Наблюдение ведется только в светлое время суток. Его цель – быть в курсе передвижения стад животных и не дать приблизиться к лагерю охотникам за головами. На ночь наблюдатель уходит спать в лагерь, и в этом есть глубокий философский смысл: во-первых, в темноте все равно ничего не видно, а во-вторых, ночью хьюгги не нападают.

Один вопрос тянул за собой другой, но Атту отвечал неохотно, и Семен не стал его мучить. «Волнуется перед встречей, – решил он, – или у них вообще не принято разговаривать на ходу». Впрочем, общаться вскоре Семену и самому расхотелось. По ровному месту и без груза Атту двигался как-то ненормально: он вроде бы просто шел, но угнаться за ним можно было только легкой трусцой.

Видневшийся вдали холм действительно оказался каменной гривой, метров восемь в самом высоком месте. Со стороны степи подъем был пологим и заросшим травой. Они успели пройти километра полтора, когда оттуда послышался разноголосый лай. Через минуту-другую Семен увидел, что им навстречу несется стая. «Сейчас порвут», – решил он и посмотрел на туземца. Однако тот не только не взял оружие на изготовку, но даже шага не замедлил. И оказался прав – стая разномастных собак «обтекла» их и устремилась куда-то дальше. Вскоре за спиной послышался отчаянно-злобный лай. Семен наконец понял, в чем тут дело.

– Стой, Бизон! – крикнул он. – Там же волк!

Семен бросил арбалет на землю и, с посохом в руках, помчался обратно – метрах в трехстах уже клубилась драка.

Он не успел – на его глазах куча лохматых тел рассыпалась и образовала широкий лающий круг. В центре лежали, дергаясь в агонии, три крупных пса. Над ними стоял, вздыбив шерсть, волчонок. Было видно, что этот детеныш на самом деле давно уже и не детеныш, а здоровенный сильный зверь, крупнее любой из собак. И самое главное – он их не боится, ни в чьей поддержке не нуждается, а хочет и может драться один. Семену показалось, что он уловил полный презрения призыв волка к противникам: «Ну же! Давайте!! Я хочу еще!» Но собаки поджимали хвосты и пятились. Приближение человека придало им смелости, и они двинулись было вперед, но Семен взмахнул палкой и заорал на них: «Кыш!! Пошли отсюда!!» Похоже, приказ соответствовал их собственным желаниям – лай начал стихать, а круг распадаться.

– «Зачем ты прогнал их? Было так хорошо…»

– «Их много!»

– «Оказывается, я сильнее! Оказывается, я могу убивать врагов (тех, кто нападает, а не убегает)».

– «Ты стал настоящим волком – не ребенком».

– «Да, я понял. Очень хочу в стаю».

– «Иди!»

– «Ты?»

– «Я возвращаюсь в свою стаю».

– «Ухожу…»

«Ну, вот и попрощались», – вздохнул Семен и побежал догонять Атту.

* * *

На вершине, среди рыжих каменных глыб, располагалась утоптанная площадка размером примерно три на три метра. Как объяснил Атту, это и есть «место глаз» – наблюдательный пункт. Часового здесь не было, так как, пока они сюда добирались, окончательно стемнело. Впрочем, видимость вскоре отчасти восстановилась, поскольку освободившаяся от туч луна оказалась полной и яркой.

Со стороны, обращенной к лагерю, под площадкой был почти отвесный обрыв, вправо и влево сменяющийся каменными осыпями. Лагерь представлял собой несколько вольно расставленных жилищ, похожих на «вигвамы», – отдельных или попарно соединенных широкими крытыми переходами. Возле некоторых жилищ догорали костры, народ же тусовался на свободном пространстве недалеко от обрыва, где костер горел вполне нормально.

– Угадал! – облегченно улыбнулся Атту. – Скоро начнется!

Спускаться вниз к сородичам он явно не торопился, и Семен стал потихоньку у него выпытывать, в чем тут дело. К чему было нестись сломя голову по степи, чтобы потом сидеть между камней и смотреть вниз?

Для начала выяснилось, что никуда они не бежали, а, наоборот, шли тихим шагом в ожидании, когда стемнеет и часовой покинет свой пост. А во-вторых, в племени лоуринов принято регулярно (как именно, Семен не понял, кажется, раз в два-три месяца) проводить некое культмассовое мероприятие. Почему-то Атту пожелал приурочить свое возвращение именно к нему. Что и как они будут делать дальше, туземец не объяснил, но попросил просто сидеть и смотреть. Впрочем, некоторые пояснения он все-таки дать соизволил.

– Понимаешь, у нас нет шамана, и старейшины все будут делать сами. Впрочем, Хиалан-ти предлагал нам своего ученика, но они отказались – может, молодому не доверяют, а может, привыкли сами с духами разговаривать.

– Это которые тут? Вот эти трое? – показал Семен на фигурки у костра, которые в общей суете участия не принимали.

– Они самые. Маленький – это Медведь, вон тот, который пошел помочиться, – это Кижуч, а лысый – Горностай.

Семен уже уразумел (не менее чем наполовину, как он считал) всю их чехарду с именами. У каждого мужчины есть тайное Имя, которое, конечно, в быту не употребляется. Они пользуются кличками – названиями зверей, птиц и рыб с двумя-тремя прилагательными. Последние, впрочем, при обращении произносить не обязательно, поскольку служат они в основном, чтобы не путать дубли: Волк Серый и Волк Быстрый – это разные люди. Реже используются наименования предметов (Перо Ястреба) или явлений природы (Восточный Ветер). В этих кличках мистики нет (почти), их иногда изменяют или меняют по собственному желанию либо по требованию коллектива.