Род Волка - Страница 75

Туземец допил самогон с мужеством, безусловно достойным лучшего применения. «Будет знать, как мертвым притворяться и под себя гадить, – злорадно подумал Семен. – Этакого бугая я, наверное, больше месяца с ложечки кормил! Впрочем, доза нехилая, как бы чего с ним не стало… Хотя рвотный рефлекс перестает действовать только у алкоголиков третьей стадии…»

Успокоив себя такими рассуждениями, Семен пожевал мяса, попил водички и завел по полному кругу – от Галича до Гребенщикова. Впрочем, далеко он не уехал – все кончилось на Городницком, на песне про Африку: с криком «И жена хранцузского пошла!!» Аттуайр свалился набок и утратил жизненную активность.

– А блевать будешь? – поинтересовался Семен у бесчувственного тела. Вместо ответа тело всхрапнуло. Семен понимающе кивнул и отправился за ремнями, чтобы подобающим образом связать покойника.

Ночью его разбудил стон из могилы. Семен матерно выругался и вылез из шалаша – досрочное воскресение покойного в его планы никак не входило, и горшок с водой был приготовлен заранее. Он спустился в яму, сдвинул мамонтовый мосол в сторону, бесцеремонно ухватил Атту за отросшие уже кудри, приподнял голову и ткнул в рот край посудины. В горшке было не меньше двух литров воды, но туземец выхлебал все до донышка. Семен отпустил его голову, Атту удовлетворенно хрюкнул и снова уснул.

Утром, прежде чем отправиться на кладбище, Семен умылся и плотно позавтракал. После чего уселся на краю могилы и стал ждать. Некоторое время спустя храп внизу сменился сопением, а мамонтовая лопатка начала шевелиться.

– Свершилось! – торжественно объявил Семен и полез вниз. – В Средний мир вернулся великий воин, да еще и в собственном теле!

Кость он отодвинул в сторону, а ремни аккуратно развязал. Проще было, конечно, разрезать, но имущество следовало беречь.

Атту с трудом поднялся на ноги. Его покрытое шрамами лицо имело жизнерадостный бледно-зеленый цвет.

– С днем рождения! – поздравил его Семен и вручил глиняную лепешку со знаками, обозначающими Имя.

– Моя голова! – простонал воин.

– А как ты думал?! Легко ли возрождаться в собственном теле!

– О, духи света и тьмы! Неужели я опять живой?! Но как же болит голова…

– Ничего, – похлопал его по плечу Семен. – Главное, пережить этот день, а завтра все пройдет. Как теперь тебя называть?

– Бизон, Черный Бизон – мое внешнее имя, – пролепетал новорожденный и бессильно опустился на лопатку мамонта.

Глава 10

Из кустов они выломились уже в сумерках, и Семен наконец вздохнул полной грудью – как же хорошо на просторе! Слева до горизонта слабо всхолмленная степь в половодье трав, колыхаемых ветром. Справа и за спиной эти чертовы заросли верхней террасы. Вдали и чуть левее невысокий холм или каменистая грива.

После воскресения и преодоления похмелья туземец резко переменился: детская робость и любознательность исчезли, Атту вдруг стал взрослым солидным мужчиной, для которого окружающий мир ясен и прост. Никаких следов былого заискивания не осталось и в помине – он воин-лоурин, а Семен человек без Имени. Впрочем, держался туземец вполне корректно – на равных. Семен впервые заинтересовался, сколько же ему лет, и из расспросов понял – слегка за двадцать. Правда, совсем не факт, что в здешнем году двенадцать месяцев, а в месяце тридцать дней.

Свою новую жизнь Атту начал с изготовления одежды, но самым первоочередным ее элементом счел почему-то кожаный обруч для головы, а вовсе не набедренную повязку или рубаху. В качестве оружия он присвоил себе одну из палиц, оставленных хьюггами.

Семен предложил организовать экспедицию вверх по течению, на месторождение кремня – не возвращаться же в Племя с пустыми руками. Атту согласился даже как-то подозрительно легко. Уже на обратном пути Семен выяснил, что туземец надеялся встретить у обрыва хьюггов и разжиться парочкой скальпов. Слава богу, все обошлось мирно.

До знакомых Атту мест они плыли три дня. Потом загнали плот в кусты и, оставив на нем весь груз, отправились дальше пешком. Семен захватил с собой только арбалет и посох, а туземец, разумеется, палицу.

– Почти пришли, – сказал Атту и поднял руки над головой.

Знаки, которые он изобразил поднятыми руками, на язык слов можно было приблизительно перевести как «все в порядке». Таких знаков у лоуринов было немного – десятка два, но их комбинации и разновидности создавали целый язык жестов, позволяющий общаться на расстоянии видимости. Овладеть этим языком оказалось для Семена значительно труднее, чем обычной устной речью. Атту пытался его учить, но дело продвигалось туго. Семен смог запомнить только короткую пантомиму: «Я – лоурин, все в порядке, не обращайте на меня внимания – иду по своим делам» и «Я в беде, срочно меня спасайте». «Читать» же он мог пока только комбинации из двух-трех знаков, да и то с ошибками.

В данном случае Атту как бы представился невидимому наблюдателю и призвал его не предпринимать в свой адрес никаких действий. Сколько ни всматривался Семен в сторону предполагаемого «адресата», ни малейшего признака людей или жилья не заметил. Атту понял его недоумение:

– Да вон там – за холмом.

– Ну а кому ты сигналишь? – удивился Семен. – Там же никого не видно!

– Как это не видно?! – в свою очередь изумился Атту. – Как бы мы жили, если бы всегда не смотрели в степь?

– А-а, – догадался Семен, – там, на холме, наблюдательный пост, да?

– Ну, что такое «пост», я не знаю, но глаза Рода там есть всегда. Еще не стемнело, и они, наверное, не закрылись.

– Ночью, значит, эти ваши глаза спят, да?