Род Волка - Страница 72


К оглавлению

72

Рыжий слабее, передние ноги подгибаются… Еще! Встал на колени!!

«Господи, я-то что делаю?!» – спохватился Семен и кинулся к арбалету.

Он давно перестал снимать обвязку – так и таскал ее на голом теле. Когда становились холодно, он надевал сверху рубаху, в которой, не долго думая, прорезал дырку, чтобы можно было пользоваться крюком. Но сейчас руки у него тряслись, крюк за что-то зацепился и никак не хотел вылезать наружу. Он все-таки достал его, зацепил тетиву, а она не натягивалась – все время оказывалось, что он не так стоит, неправильно держит ложе. Приходилось отпускать и начинать сначала…

Пока он возился с арбалетом, сквозь собственное кряхтение и сопение он дважды слышал характерные звуки схватки – значит, Рыжий все-таки смог встать, смог уйти из смертельного захвата и бой продолжается.

Семен вложил болт в паз и выглянул из-за камней. Черный лежал на боку. Нелепо загнутый правый бивень торчал вверх. Рыжий стоял, покачиваясь, метрах в пяти, бока его тяжело вздымались и опадали. Он стоял так минут пять, глядя, как поверженный противник ворочает головой и беспомощно перебирает ногами, потом опустил бивни к земле и начал водить ими по траве из стороны в сторону. Остановился. Поднял голову. Вскинул вверх хобот и издал долгий трубный звук.

И не было в этом звуке яростного ликования победителя, а была какая-то мрачно-удовлетворенная констатация: «Я победил!»

Потом он повернулся и тихо побрел прочь, опустив голову и медленно переставляя огромные ноги.

Способность соображать вернулась к Семену не сразу. А когда это случилось, он понял, что ему крупно повезло. Черный, похоже, тяжело ранен, а он, Семен, оказался на месте первым из… стервятников. Уж, во всяком случае, это лучше, чем пытаться подстрелить здорового и сильного зверя. Есть шанс выполнить поставленную задачу, так сказать, малой кровью. «И что теперь делать? Стрелять? Но он лежит спиной ко мне, и в какое место нужно целиться в таком положении, совершенно непонятно. В голову, наверное, бесполезно – только сломаю болт. Дождаться, пока Рыжий уйдет подальше, и подойти с той стороны?»

Победитель давно скрылся за перегибом пологого склона, а Семен все не решался покинуть свое ненадежное укрытие. В конце концов он заставил себя действовать: не дай бог появятся дикие псы или волки – прогнать их с арбалетом и палкой, конечно, не удастся – еще и самого загрызут! Чтобы не возвращаться, он надел рюкзак, благо тот был практически пуст, взял арбалет, посох и двинулся вниз, обходя по широкой дуге раненого мамонта.

Он приблизился со стороны ног, наверное, метров на тридцать и все равно не сумел выбрать место, попав в которое можно было бы все разом закончить. Пока он шел, мамонт то начинал шевелиться, то надолго затихал. И вдруг…

То ли раненый почуял приближение постороннего, то ли это была агония, только он начал ворочать головой, двигать ногами, раскачиваться и вдруг, издав низкий утробный звук, перевернулся на живот! Уперся бивнями в землю и разогнул задние ноги! А потом и передние!

Встал!!

То ли он хотел сделать шаг, то ли его просто качнуло – он переступил ногами…

Такой звук издает разрываемая ветхая ткань, так шипит проколотая шина… Тело гиганта содрогнулось, и из его живота на землю обвалилась гора красно-серых бугристых внутренностей. Они шевелились…

Мамонт вскинул вверх свои огромные уродливые бивни, поднял хобот и издал мощный короткий рев.

Он был адресован куда-то вверх и вправо, но это был не крик боли, нет! Это был призыв противника, вызов на бой!

Казалось, что передать словами все, что вложено в этот звук, просто невозможно: «Дай мне сражаться! Ты не можешь уйти, не можешь бросить меня! Я на ногах и могу сражаться!» И в то же время это была отчаянная в своей безнадежности мольба: «Дай мне умереть! Дай!! Я соберу все силы, все, что осталось, и нападу – только убей!! Только не оставляй!!!»

Семену стало настолько страшно, что на несколько мгновений он потерял контроль над собой. Ничего больше не видя и не слыша, он упер приклад в плечо, прицелился поверх болта в так называемую «сердечную область» и спустил тетиву.

Мощная отдача. Чмокающий звук попадания.

Мамонт стоял, наверное, еще секунды три.

А потом рухнул.

И по тому, как упала лишенная внутренностей туша, как вздыбились бивни, вывернув голову, как обмякли ноги, Семен безошибочно понял, что Черный больше не шевельнется. Потому что мертв.

А потом он понял, к кому был обращен последний призыв.

Метрах в пятидесяти стоял Рыжий.

Мгновения хватило, чтобы в человеческом мозгу промелькнуло все: победитель не бросил подранка, он просто ходил около него кругами. Большими. Он не прятался, но Семен смотрел только на раненого, на его агонию. И не видел ничего больше. Теперь он пришел…

Стресс? Шок? Или как там называется состояние, в котором время растягивается, а расстояние сжимается? Перезарядить арбалет, бежать – даже тени такой мысли не мелькнуло на границе сознания. И не потому, что это было заведомо бесполезно. Просто…

Просто они стояли и смотрели друг на друга.

Глаза в глаза.

Пятитонная бурая громада и маленький хрупкий человечек.

Вместе со всем, что у него есть, он, наверное, весит меньше, чем вот этот бивень. Левый.

Маленькие, пронзительно пристальные глазки мамонта покачивались из стороны в сторону. И росли.

Расстояние между глазами увеличивалось, и вскоре Семен видел уже только один. А потом и его заслонил розово-серый раздвоенный конец хобота.

Лица коснулось теплое и такое шершавое, что на коже, наверное, остались мелкие царапинки.

72