Род Волка - Страница 10

Он еще немного побродил по косе, надеясь, что удивить его больше нечем. Он ошибся, но, правда, не сильно: «А это еще кто?! Похоже на след кошки, только очень большой. Кто там из хищников жил вместе с мамонтами? Саблезубые тигры? Ну, разумеется! Обязательно! Как же без них…»

В усталый мозг с большим трудом протолкнулась, наконец, мысль, что большинство следов свежие – вчерашние или сегодняшние, что водопой в степи – самое опасное место, что, когда стемнеет, здесь такое начнется… Может быть, уже сейчас кто-то смотрит из кустов и готовится к прыжку…

Семен огляделся по сторонам и вдруг с ужасом понял, что не знает, куда ему идти и что делать. За спиной река, перед ним открытое пространство, отгороженное от степи неширокой полосой редкого леса, – прекрасные места для засады.

«Что ж, картежники говорят, что, когда нет хода, надо ходить с бубей. Интересно, что это означает? Впрочем – без разницы». Он горестно вздохнул, вытащил из кармана пачку с остатками сигарет, сунул в нее зажигалку, слегка примял и взял в зубы.

В середине самой большой протоки вода была по грудь. Но Семен не стал так далеко забираться: едва почувствовав напор струи, он расслабленно лег на воду, предоставив течению тащить себя вниз. Он надеялся, что в одежде замерзнет не сразу, и только слегка подрабатывал руками, чтобы голова была повыше, – досрочно лишиться курева ему совсем не хотелось.

Глава 2

Он сильно замерз и почти отчаялся, когда наконец высмотрел в сумерках что-то подходящее – маленький изолированный пляж под невысоким обрывом, заваленный корягами и палками. Выгребаться пришлось активно, и ему чуть не свело судорогой ногу. На берег Семен выбирался на четвереньках и несколько раз натыкался в илистом дне на что-то твердое и острое. Впрочем, порезов на ладонях он не обнаружил и, даже не раздевшись, начал собирать растопку.

Хорошая вещь – газовая зажигалка, только колесико надо крутить сухими пальцами. Но с этим он справился…

К тому времени, когда окончательно стемнело, картина получилась довольно романтическая: ночь, река, у самой воды под обрывом пылает костер из плавника. Над обрывом темнеет таинственный лес. В реке по временам плещется крупная рыба, из леса доносятся весьма загадочные взвизги, стоны и уханье. У костра сушит одежду совершенно голый мужчина средних лет. Время от времени он матерно ругается вслух для поднятия собственного тонуса.

Вообще-то Семен мог быть доволен собой: во-первых, у него хватило ума не идти на ночь глядя куда-то пешком, а плыть по реке. Во-вторых, он поплыл в одежде – был бы голым, успел бы, наверное, загнуться от переохлаждения. И наконец, в-третьих: в этой ситуации вряд ли можно было найти более безопасное место для ночлега. Честно говоря, Семен питал сильные сомнения по поводу общепринятого мнения, будто дикие животные боятся огня. Был у него в жизни случай, когда молодой медведь – пестун – минут пять стоял в трех метрах и с любопытством рассматривал дымный факел в руке человека. Семен дождался, пока догорит фальшфейер, и с болью в сердце (патронов было жалко до слез!) стал всаживать пулю за пулей под ноги зверю и в стволы ближайших деревьев. Две последних пули в обойме он решил влепить ему в башку, раз он такой тупой. Но медведь не стал дожидаться – повернулся и ушел, без всяких, впрочем, признаков испуга. Так что не надо нам рассказывать… Успокаивало другое: а что он мог еще предпринять для собственной безопасности? На дереве ночевать? На ветках? Вот уж спасибо… Он и дежурить-то у костра не будет: отогреется, просушится, сдвинет костер в сторону и ляжет спать на теплые камни. И будь что будет! Вот только…

«Ну да, конечно: голова не знает, как жить дальше и, главное, зачем, а желудок…» Семен вдруг осознал, что по-человечески, от пуза, он не ел уже несколько суток: только перекусывал и закусывал. И вот теперь, как только перестали стучать зубы, вдруг захотелось. По-настоящему, прямо, можно сказать, по-звериному.

Он поднял руки и стал рассматривать свои ободранные ладони: «А что, если? А почему бы и нет?»

Обошел костер, у воды встал на четвереньки и, щупая руками мягкий ил, двинулся вперед. Подозрение оправдалось: минут через пять он выбросил на берег четыре пузатых двустворчатых раковины размером чуть больше его ладони.

«Похожи на наших пресноводных беззубок, только крупнее, – подумал Семен. – А беззубками мы, помнится, как-то раз в молодости портвейн „Кавказ“ закусывали и не померли. Может, и эти сойдут? Уж всяко, наверное, не ядовитые».

Он выложил раковины на угли по краю костра. Створки начали раскрываться одна за другой, внутри что-то аппетитно забулькало. В общем, вскоре он опять ползал на четвереньках по отмели и собирал несчастных беззубок.

На вкус вареное мясо моллюсков напоминало ластик – резинку для стирания карандаша советского производства за одну копейку. «Гольный белок, – хмыкнул Семен, когда понял, что, пожалуй, наелся. – Главное, не переваривать, а то совсем жесткие становятся. Вынимать надо сразу, как только раскроются. Впрочем, устриц, кажется, вообще едят сырыми. Надо сделать запас на утро: вдруг я до него доживу».

Наверное, между мозгами и желудком существует некое сотрудничество и взаимопонимание. После всех сегодняшних (и вчерашних) стрессов Семен вдруг ощутил приступ отчаянной беспечности: «А пошло оно все к черту! Я сыт, и мне тепло. Сдвину костер в сторону, вымету с камней угольки, лягу на прогретое место и буду спать, пока не замерзну!»

Так он и сделал. И уснул сном праведника. И ничего ему не снилось – почти до самого утра. В предрассветных сумерках он проснулся, поправил бревна в костре, придвинулся к теплу замерзшим боком и вновь уснул.